Тёмное братство - это общество наёмных убийц, ассассинов, следующих многовековым традициям и выполняющих контракты на убийство от населения. Последние двести лет Братство находится в упадке, давно не появлялось Слышащего, который бы повёл за собой остальных, а Убежище в Скайриме - последний оплот Тёмного Братства во всём Тамриэле.
Запоздалые похороны
Побочное задание, но по-сути напрямую относящееся к Тёмному Братству. Его НЕЛЬЗЯ будет завершить, когда вы встретитесь с Астрид в Убежище, в задании С такими друзьями...
Квестодатель: Ванций Лорей, ферма Лорея (к северу и чуть восточнее Вайтрана), или Цицерон, возле дороги к ферме. Фермера Лорея донимает какой-то шут, у которого сломалась повозка. Мол, он везет тело матери чтобы похоронить. Ванцию это не нравится, кто знает, какая контрабанда может быть в том гробу?
У вас ровно два варианта:
- Убедить стражника, патрулирующего дороги, что Цицерон нарушает закон, и тогда его арестуют.
- Убедить Ванция Лорея починить повозку.
Последствия своего выбора вы узнаете по сюжету Тёмного Братства.
Из слухов, что ходят по всему Скайриму, особенно среди трактирщиков, вы узнаете о том, что Авентус Аретино пытается вызвать Тёмное Братство. Потерянная невинность В Виндхельме вы найдете Дом Аретино, в котором мальчишка Авентус усердно пытается вызвать Тёмное Братство. Его родители умерли и городской управляющий отправил Авентуса в сиротский приют. Однако настоятельница, Грелод Добрая, была настолько жестокой, что он сбежал и теперь пытался вызвать ассассина Тёмного Братства, чтобы тот убил её. Ассассин к нему не пришел, зато пришли Вы. Отправляйтесь в Благородный сиротский приют в Рифтене и убейте Грелод Добрую. Порадуйте детишек. Вернитесь в Виндхельм и расскажите всё Авентусу Аретино.
Теперь идите в какое-нибудь безопасное место и поспите часок в тёплой постели.
С такими друзьями...
Пробуждение будет не очень приятным. Вас притащили в какую-то заброшенную лачугу. Астрид очень удивлена тем, что вы совершили это убийство, даже не будучи ассассином Тёмного Братства.
Итак, вам нужно определить, кто же из трёх связанных в этой комнате была "заказан". Можете поболтать с ними. Можете прийти к каким-нибудь выводам. Однако абсолютно не важно, кого вы убьете, хоть всех троих. Поговорите с Астрид, она отдаст вам ключ и предложит влиться в коллектив ассассинов. Для этого отправляйтесь на юг Скайрима, в Убежище Темного Братства. Что есть музыка жизни? Тишина, брат мой.
Поговорите с Астрид внутри убежища.
P.S. Второй вариант этой миссии! Вы можете !
Убежище
Можете осмотреться в убежище. Рассказы ассассинов о своих контрактах - это очень забавно. Можете поговорить с ними по отдельности. В конце говорите с Назиром и получите свои первые три контракта.
Контракты Назира:
Контракт: убить Бейтильд. Данстар находится на самом севере Скайрима. Бейтильд работает у плавильни на улице. А дом её находится на берегу, недалеко от кораблей. Она будет там спать после полуночи. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Эннодия Папия. Деревня Анга находится близ Виндхельма. Цель живет в маленьком лагере неподалеку. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Нарфи. Отправляйтесь в деревушку Айварстед. Нарфи, это оборванец, который стоит за разрушенным домом. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Прощай, любовь
Вам доверят самостоятельно принять контракт. Отправляйтесь в Маркарт, "Ведьмину настойку" и найдите Муири. Она расскажет вам свою историю и попроси убить двоих людей:
- Ален Дюфон
Вам придется пробиться через целый форт бандитов, под названием Ральдбтхар. Кстати, весьма интересный пример совмещения нордского и двемерского строительного гения.
- Нильсен Расколотый Щит (дополнительно)
Проще всего убить её ночью в Доме клана Расколотый Щит.
По окончании вернитесь к Муири. Дополнительная награда - кольцо, на 15% повышающее качество зелий.
Вернитесь к Астрид.
Шепотки во тьме.
Астрид подозревает Цицерона в заговоре против неё. Вам нужно спрятаться в... гробу Матери Ночи, чтобы подслушать разговор. Поднимаетесь наверх, взламываете гроб и залезаете внутрь. Весьма пикантный момент.После всех диалогов отправляйтесь к Назиру за контрактами.
Контракты Назира:
Контракт: убить Лурбука. Отправляйтесь в Морфал. Он всё время торчит в таверне "Верески". Можете попросить его спеть, тогда поймете, почему его смерти хочет так много народу. Чтобы совершить скрытное убийство, достаточно зайти ему за спинку стула, когда тот сядет в своей комнате. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Херна. Отправляйтесь на Полулунную лесопилку. Херн сам нападет после разговора с вами. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Со смертью тишины
События сюжетной линии Тёмного Братства The Elder Scrolls IV Oblivion
: Если помните, Франсуа Мотьер (судя по редкой фамилии, предок Амона Мотьера), в Корроле, нанял ассассинов для того чтобы инсценировать свою смерть с помощью отравленного кинжала, на глазах у наёмника, нанятого убить его по-настоящему. Затем в "морге" принимал противоядие и благополучно убирался из города.
Как известно, контракт с Тёмным Братством заключается только на убийство. В качестве жертвы в обмен на спасение своей жизни, Франсуа Мотьер предложил свою мать.
Отправляйтесь в Волундруд, чтобы найти там Амона Мотьера.
Прямо на входе вы найдете Записи Хеддика о Волундруде, начнется задание Молчание Языков
, описанное в разделе Побочные задания
.
Итак, Мотьер передаст вам письмо и амулет для Астрид. Амулет действительно странный, не факт, что это обычная дорогая безделушка. Астрид отправит вас к скупщику краденого в Рифтене, по имени Делвин Меллори. Вы найдете его в "Буйной фляге". Оказывается, это амулет одного из членов Совета Старейшин. Принести Астрид расписку от Делвина.
Пока смерть не разлучит нас.
Смерть невесты прямо на свадьбе, как трагично. Отправляйтесь в Солитьюд, свадьба проходит на открытом воздухе. Чтобы получить премию, вы должны убить Витторию Вичи в момент, когда она будет произносить речь на балконе. Заберитесь через дверь на балкон напротив (нашел случайно, указателей нет), там для вас уже приготовлены лук и стрелы. Возможно, вам удастся сделать это скрытно, но за мной увязался весь город!Вернитесь к Астрид и доложите об успехе.
P.S. помните, что заплатить штраф можно только стражникам того же города, где вас застукали. Если, конечно, вы не член Гильдии Воров.
Уязвимое место.
Поговорите с Габриэлой, нужно убить Гая Марона и подсунуть записку на его тело. Он отправляется с инспекцией в крупные города Скайрима. Для бонуса вам нужно убить его в крупном городе, а не на дороге.В деревне Драконий мост вы застанете сцену прощания.Можете украсть, или просто подглядеть, расписание его поездки, оно находится в доме.Сперва он отправится в Солитьюд. Впрочем, можете убить его в любом другом городе на ваше усмотрение, возможно даже скрытно. Затем подложите записку на тело и вернитесь к Габриэле.
P.S. если Гай был убит в городе, после разговора с Габриэль появится задание в разделе РАЗНОЕ, она даст вам амулет и отправит в Вайтран к Олаве Немощной, прорицательнице. Она покажет вам, где находится наследство какого-то давно умершего ассассина, в Лесном оплоте. На теле ассассина вы найдете Древние доспехи Тёмного Братства, на порядок лучше современных.
Контракты Назира:
Дальнейшие контракты можно выполнять в любое время, даже после завершения прохождения Тёмного Братства
Контракт: убить Анориата.
Угрожайте ему в Вайтране и он сам на вас нападёт. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Дискуса. Он устроился в лагере на островке возле разбившегося корабля. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Ма"рандру-джо. Он устроился близ фермы. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Агнис. Это служанка в форте Греймур. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Хелварда. Это хускарл ярла Фолкрита. Он совсем не против сразиться с ассассином. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Мейлурила. Он исследует двемерские руины Мзинчалефт. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Контракт: убить Сафию.
Последний контракт от Назира. Корабль "Алая волна" стоит на пристани Солитьюда. Похоже, вы не первый, кто пытается убить Сафию. После убийства вернитесь к Назиру за наградой.
Лекарство от безумия
Поговорите с Астрид. Цицерон, похоже, решил зачистить всё убежище сам. Обыщите его комнату и возьмите дневник. Снова поговорите с Астрид. Выходите наружу и садитесь на Тенегрива - вашу новую лошадь. Старую, если она у вас была, можно найти в той конюшне, где вы её купили. Отправляйтесь в Данстар. Там, на берегу, есть Данстарское убежище. Перед входом найдёте Арнбьёрна. Заходите внутрь. Что есть величайшая иллюзия жизни? Невинность, брат мой.
Внутри будут ловушки и призраки-стражи. Когда попадете в ледяные пещеры, встретите... Удурфрукта
! Это монстр из The Elder Scrolls III: Bloodmoon
, если помните, там он терроризировал Медовый зал Тирск. В конце у вас будет выбор: убить Цицерона, или просто уйти и соврать Астрид.
P.S. если Цицерон выживет, его влияние ограничится лишь встречей в самом конце. Ничего глобально не изменится, так что выбор - дело принципа.
Убийственный рецепт Поговорите с Фестусом Крексом. Итак, вам нужно найти Антона Вирана, который должен знать истинную личность Гурмана - повара, нанятого для обслуживания императора. Отправляйтесь в Подкаменную крепость Маркарта и говорите с Антоном. Он быстро расколется. Теперь его нужно убить. Отправляйтесь в таверну "Ночные Ворота". От трактирщика можно узнать, где бывает Балагог гро-Нолоб. Вы можете скрытно убить его в погребе, либо у реки. Возьмите с тела грамоту и возвращайтесь к Фестусу в Убежище. Если вы всё сделали в точности, то получите премию - кольцо, повышающее скрытность на 10% и уменьшающее расход магии на заклинания разрушения опять же на 10%.
Смерть Империи
Узнайте у Астрид план. Отправляйтесь в Солитьюд и поговорите с Командиром Мароном. Действительно, норд в тяжелых доспехах мало похож на знаменитого повора. Пройдите в замок и поговорите с Джианной. Доспехи - не так подозрительны, по сравнению с отсутствием поварского колпака! Найдите один такой на полке у стены слева и снова поговорите с Джианной. Не выдайте себя, назвав продукт, неуместный в бульоне. В конце не забудьте сказать про корень жарницы!
Следуйте за Джианной в трапезную. Наблюдайте свой кулинарный триумф. Затем бегите! На мосту вас встретят стражники с ужасными новостями: убит не император, а только его двойник! И больше того, сейчас имперцы штурмуют Убежище! Скорее отправляйтесь туда.
Смерть Воплощенная По дороге к Убежищу на вас нападут имперцы. Это совсем не к добру. Входите внутрь и убивайте солдат. Спасите Назира. Залезайте в Гроб Матери Ночи. После чудесного спасения найдите Астрид. После разговора возьмите Клинок Горя (знакомый игрокам Oblivion:) и убейте её. Вернитесь к Матери Ночи.
Слава Ситису!
Сообщите Назиру о своём задании. Отправляйтесь в "Гарцующую кобылу" в Вайтране и поговорите с Амоном Мотьером. Он расскажет, что настоящий император собирается отплывать на корабле, что стоит в бухте Солитьюда. Не забудьте спросить Мотьера про командира Марона, вы ведь должны отомстить за свою семью. Марон находится на Складе Восточной имперской компании. Он сам нападет на вас, а учитывая что его здесь и так не любят, вас никто даже штрафовать не станет.
Итак, отправляйтесь и найдите корабль "Катария". Поднимитесь на борт по якорной цепи. Проберитесь по кораблю к покоям императора. Император Тит Мид II ждал вас. Его последним желанием будет... смерть заказчика. Убейте императора во славу Ситиса! Не забудьте о возможности обшарить покои на предмет ценностей.Вернитесь к Амону Мотьеру в "Гарцующую кобылу" в Вайтране. Он отправит вас в Волундруд, где в урне спрятано золото (целых 20 000 золотых!). Также вы теперь можете исполнить последнюю волю императора. Благо, при себе у бретона есть очень дорогие камешки.
После всего вернитесь к Назиру в Данстарское убежище.
Куда повесить голову врага
Назир предложит вам отправить к Делвину Меллори в "Буйную флягу" в Рифтене. Если вы сохранили жизнь Цицерону, он встретит вас на выходе из убежища.Итак, поговорите с Делвином про Данстарское убежище. Весьма иронично, что обстановка стоит 19 000 из 20 000, которые вам заплатили за контракт века.
Тёмное Братство вечно
Вернитесь в Данстарское убежище и осмотрите его. Появилось немало полезностей, включая даже "объекты" для отработки атакующих навыков. Помимо этого, "объекты" скрывают маленькие тайны из раздела РАЗНОЕ. Кто бы мог подумать, сколько в Скайриме полых пней и камней с сокровищами! Также появятся посвященные, которых можно взять с собой в путешествие. Если помните, в Oblivion новички боялись вас до смерти.
К вам обратится Мать ночи, подойдите к её гробу. Теперь вы будете получать от неё задания. И число их - бесконечно. Слава Ситису!
Публичная бета выключена
Выбрать цвет текста
Выбрать цвет фона
100% Выбрать размер отступов
100% Выбрать размер шрифта
Торбьорн Расколотый Щит не был арестован, но чувствовал себя как на допросе. Капитан Мьёрн наседал, говорил громко, видимо, считая, что Торбьорн оглох или временно потерял память из-за опьянения. Если бы он знал, сколько на самом деле выпил его собеседник, то давно бы махнул рукой и отпустил куда подальше. Но домой Торбьорн не пошёл бы даже за всё золото мира - да и без толку оно ему теперь. - Мне очень жаль. Прими соболезнования. Тело Товы давно вытащили из петли и отнесли в Зал мёртвых, но Торбьорн знал, что будет чувствовать дух смерти, даже если сожжёт собственный дом до основания. Мясник снова лишил жизни очередную женщину - не приближаясь к ней. Следом за Нильсин мир добровольно покинула её мать. Капитан волновался за последнего норда из клана Расколотый Щит и всячески старался держать его на виду, побольше общаться, отвлекать. Торбьорн сидел тихо и почти не разговаривал, а голос Мьёрна доходил до него будто из Обливиона. Никому из стражи не хотелось знать, что было сейчас в голове потерпевшего - от него держались подальше, будто смертью близких можно было заразиться. «Мои девочки… - вновь и вновь повторял про себя Торбьорн, покачиваясь на шатком стуле. - Мои девочки погибли». Его взгляд бесцельно окидывал скромный кабинет капитана и совсем не различал посторонних. Вместо Мьёрна он снова видел перекошенное лицо Товы. Когда Торбьорн вернулся домой, её тело тихо покачивалось в петле, а значит, она умерла за несколько мгновений до того, как он переступил порог. - Я снял тебе комнату в таверне на неделю, - сообщил стражник, пытаясь как-то подбодрить старого знакомого. Пока Торбьорн заливал горе в «Очаге и свече», слуги из дворца ярла прибрались в его доме, а капитан стражи составлял рапорт. Удавка - не самый эстетичный способ уйти, но Това, похоже, не сильно заботилась о внешнем виде и будто бы хотела покончить со всем поскорее. Однако петлю затянула невероятно профессионально, словно пробовала это делать раньше. Или тренировалась после смерти первой дочери… Капитан понимал, что зацикливаться на самоубийстве не было смысла, но продолжал опекать Торбьорна по приказу ярла: во время гражданской войны потеря одного из богатейших и влиятельных людей в Виндхельме была бы невосполнима. Неделя в таверне «Очаг и свеча» пролетела незаметно. К безутешному вдовцу подходили люди, бубня под нос невыразительные слова утешения, чьи-то руки хлопали по плечу. Он не запоминал лиц и только молчал, не прекращая думать: «Один из них убил моих девочек». Эта мысль сводила его с ума. Прожив в Виндхельме всю жизнь, Торбьорн впервые понял, что совершенно не знает своих соседей, да и с деловыми партнёрами никогда по душам не общался - сколько из них могли затаить зло и пожелать клану смерти? Как бы ни старался по-доброму ко всем обращаться, он не мог угодить всем. И к чему привела эта доброта? Он поднял взгляд на трактирщицу Эльду и подумал, что совершенно не знает ту, что исправно подавала мёд, даже если у Торбьорна не было при себе денег. Когда женщина поворачивалась к посетителям, её лицо искажала гримаса брезгливости, как казалось мужчине в алкогольном дурмане, абсолютно без видимой причины. Резким движением он отставил кружку, расплескав половину содержимого на руки. - Неужели завязать решил? - хмыкнула Эльда, качая головой. - Вовремя ты это. - Закрой свою пасть! - внезапно взревел Торбьорн, и в таверне повисла тишина. Даже данмерка, что работала на втором этаже, перестала играть на флейте и прислушалась. - Над горем чужим смеёшься?! Трактирщица встретилась с ним взглядом и опешила, будто действительно какое-то зло утаила. Каждый знал, как она любила желчью поливать своих постояльцев, и нисколько гневу Торбьорна не удивился. Капитан Одинокий Шквал, что недалеко за столом сидел, единственным в стычку вмешался: подошёл к вдовцу, взял его под руку и молча вывел на улицу. Холодный воздух подействовал на Торбьорна отрезвляюще - слишком долго сидел он взаперти, нюхая кислый эль. От жара очага кружилась голова, его разморило. Сам он давно одежду не менял и, должно быть, порядком постояльцам надоел. Тем временем жизнь в Виндхельме продолжала идти своим чередом, ничего не изменилось со смерти трёх женщин из клана Расколотый Щит. Запоздало Торбьорн понял, что стоит, мягко говоря, не совсем одетым. Капитан, что таковым давно не считался, учтиво подал ему свой плащ с меховым воротом. - Как же меня терпели-то? - усмехнулся Торбьорн, пряча от стыда глаза. - Всё уплачено, вот и не тревожили, - Одинокий Шквал нахмурился и укоризненно покачал головой. - Горю твоему сопереживают, вот в чём дело. Люди-то чувствуют, - бывший моряк окинул улицу перед таверной всё тем же хмурым взглядом и поёжился от холода. - Чувствуют зло, неведомую тьму. Что-то жуткое девушек отняло. Не враги твои - те бы Тёмное Братство позвали или громил. Там безумец работал. Одинокий Шквал замолчал. Тяжело ему было говорить о смерти Фригги и Нильсин, когда Тову только схоронили, но растрясти Торбьорна следовало, и мужчина побледнел ещё больше, вновь вспомнив, в каком состоянии обеих дочерей нашёл. Боги подарили им с Товой близнецов - что было редким благословением. С детства за девочками водились всякие чудеса: однажды Фригга порезала щёку о сухую ветку, играя перед домом, а через несколько дней и Нильсин заявилась с точно таким же порезом. Зря только няньке влетело - подобные странности повторялись вплоть до их совершеннолетия. Утром в тирдас он пришёл за Фриггой - изрезанной до неузнаваемости, будто зверем каким, - а вечером в фредас так и не пришла домой её сестра. Повторив путь до Зала Мёртвых во второй раз, Торбьорн не сомневался, что найдёт Нильсин израненной точно так же. Слились они с богами, как единое целое, ибо не могла одна жить без другой. - Тебе нельзя опускать руки, слышишь? - Одинокий Шквал потряс Торбьорна за плечи, чувствуя, что внимание его опять соскальзывает. - Нельзя, - мямлил он, головой кивая, - ещё не настигло за девочек отмщение. Как всякий в меру законопослушный гражданин, привыкший полагаться на свою страну и отдавший ей буквально всё, Торбьорн сидел и ждал справедливости. Дни за его окном сменялись ночами, а Мясник всё ещё был не пойман. Без новых жертв след убийцы затерялся в выпавшем снеге. Даже капитан Мьёрн перестал за главой Расколотых Щитов следить. Снова оставшись в одиночестве, Торбьорн запил как прежде. Память о зверских убийствах выветрилась из голов жителей Виндхельма, обратившись необоснованным липким страхом, что поджидал на улице в тёмное время суток. Горе захватило разум Торбьорна, поглотило волю и любые желания. Время замерло. Без Товы дом пришёл в упадок: пауки обосновались в углах и даже в мебели, пылью покрылись корешки книг, дорогие тарелки и чугунные котелки, принесённая на сапогах уличная грязь с оттаявшим снегом разносилась по комнатам. «Вот сейчас займусь уборкой, а то Това заругает», - думал Торбьорн, забывая, что овдовел. А как вспоминал, так и запивал или засыпал. Дом наполнили странные звуки и шорохи. То в темноте Мясник ему чудился - рогатый и волосатый, рожей страшный, точно даэдрот, - то казалось, что в дверном замке кто-то отмычкой ковыряет. Не выдержав однажды, Торбьорн схватил фамильный меч и бросился к двери, с диким воплем и слезами поломал мебель и благополучно уснул на пороге, слава богам, себя не поранив. Проснулся он до рассвета, поднялся кое-как, поскрипел костями и похромал в спальню - греться; поднялся на второй этаж и остановился, как вкопанный, у лестницы, заметив в соседней комнате фигуру в знакомом платье. Това стояла спиной к нему, внимательно разглядывая полки, где ждала своего часа посуда, подаренная её родителями на свадьбу, наклонив голову так, будто шея её едва держала. Но больше пьяницу напугал внезапно появившийся смрад опорожнённого кишечника, как в тот день, когда он нашёл жену в петле. Това нелепо шевельнулась, будто пыталась к мужу повернуться, но шея наконец не выдержала, и голова безвольно рухнула на грудь. Издав громкий вопль, Торбьорн вылетел из дома, оставив входную дверь настежь распахнутой. Одно радовало: он не видел её лица - хоть остатки разума сохранил. Через несколько минут он был уже у крепости стражи. Расталкивая зазевавшихся прохожих, один из богатейших нордов Виндхельма орал на всю улицу, что срочно хочет видеть капитана Мьёрна. - Торбьорн, да на тебе лица нет! - выдохнул он, встречая старого знакомого на пороге кабинета. - Быстрее, идём! Там Това по дому ходит! Глаза Торбьорна бешено вращались, от его одежды воняло недельным потом и алкоголем. Раздалось несколько смешков со стороны стражников, и Мьёрн побагровел. Разогнав бездельников по постам, он покинул крепость и отправился в дом теперь уже немногочисленного клана Расколотый Щит. - О, боги, - тихо промолвил капитан, закрывая за собой дверь. Признаться, он был не готов к тому, что ждало внутри. Будто не замечая вокруг разрухи и запустения, Торбьорн описывал круги по спальне Нильсин, выкрикивая: - Вот здесь она стояла, на посуду свою треклятую смотрела! Как живая! Но мёртвая! Капитан помнил, как освобождал Тову из петли, пока стражник Измар придерживал её за ноги. Даже привыкший к смерти Мьёрн содрогнулся, увидев выражение её лица - полное боли и, в то же время, долгожданного избавления. Верёвка оставила на шее глубокую борозду, не оставив сомнений в версии о самоубийстве. Её девочки ушли, но с их смертью всё было не так однозначно: части тел были похищены - наверняка для тёмного ритуала или чего похуже. Неудивительно, что душа замученной горем матери не находила покоя. Капитану пришлось несколько раз обратиться к Расколотому Щиту, повышая голос, дабы привести его в чувство. - Посмотри, во что ты дом превратил, посмотри на себя, - говорил он. - Весь провонял, точно бродяга! Загниёшь тут один и не дождёшься момента, когда Мясника казнят. Рано тебе ещё за Товой идти, - добавил уже мягче. Глаза пьяницы просияли, в них стояли слёзы. - Так ты мне веришь? - Конечно, - нехотя признал капитан. - Чего я только за службу ни повидал. Амулет Аркея раздобудь да Тове принеси, пусть успокоится. Чуть-чуть ещё обождите! После этого случая Торбьорн взялся за голову, перестал по-чёрному пить, помылся, прилично оделся и начал гулять по Виндхельму. Торговыми делами он занимался спустя рукава, будто для отвлечения внимания. Сам же поглядывал по сторонам и слушал, о чём люди говорят. «Братьям Бури плевать на беду - им только золото подавай! Стражники - тьфу и растереть! - даже мухи на носу не найдут. Если хочешь добиться в этом мире справедливости, бери инициативу в свои руки», - простая мысль надёжно укоренилась в голове Торбьорна, придав жизни цель: он сам найдёт Мясника. Однако для осуществления этой цели ему требовалась какая-нибудь система, что навела бы на убийцу. Даже его связи в криминальных кругах никакой зацепки не дали. Оставалось только крутиться на улице и следить за одинокими женщинами - то есть, ловить Мясника на живую приманку. Как в бойце, Торбьорн был в себе уверен. Впрочем, и хуже не сделает. Две ночи он гулял по Виндхельму, особое внимание уделяя улице, соединяющей площадь перед воротами с кварталом, где он жил. По нескольку раз за ночь он проходил по кладбищу, где нашли Фриггу, не в силах преодолеть наваждение, - это место будто манило к себе, заряжало злобой и уверенностью. Нельзя останавливаться! «Только бы этот пёс не покинул город, - думал Торбьорн, яростно потрясая кулаками. - Он - мой!» В тусклом свете факелов появилась Виола Джордано - она тоже расследовала убийства и будто бы подыгрывала затее Торбьорна. Ночью Виндхельм сковывали морозы, но подогретый азартом охоты мужчина продолжал свой путь в нескольких футах от Виолы. На мгновение за её спиной мелькнула высокая, чуть сутулая фигура, и Торбьорн поспешил на помощь. Длинные руки, во тьме казавшиеся чёрными, потянулись к женщине. - Сзади! Старый солдат, точно разъярённый медведь, кинулся на Виолу, потрясая двуручным мечом, но рассёк лишь воздух за спиной испуганной до одури женщины. Он не верил своим глазам: неужели подвело разыгравшееся воображение, приняв тени за человека? - Помогите, убивают! - завопила Виола во всё горло. С разных концов кладбища откликнулись стражники, поднялась невообразимая суматоха, будто в базарный день. Торбьорн больше мечом не махал, а кинулся в сторону, как затравленный заяц, больно столкнувшись плечом с пробегающим мимо мужчиной. Наперерез выбежал стражник и наставил на Торбьорна меч. - Стоять! - заорал он. - Лучше бы вы так резво Мясника ловили, - буркнул Расколотый Щит и бросил оружие под ноги. Снова он вернулся в кабинет капитана городской стражи. Начинало казаться, что для Торбьорна эти тёмные казематы стали вторым домом. Только на этот раз его задержали как подозреваемого. - Ты спугнул его! - кричал капитан. - Подготовка - скампу под хвост! Мясник почти был у нас в руках! От мысли, что он коснулся убийцы дочек, Торбьорна начало тошнить. Через мгновение содержимое его желудка распростёрлось у ног Мьёрна. «Не углядел. Как за Нильсин не углядел», - зажмурившись, мужчина схватился за голову и тихо заплакал. Не злость на себя, не отчаяние или бессилие заволокли его глаза слезами, а горькое чувство вины: после смерти Фригги он запил и не углядел, потерял вторую дочь, когда должен был опекать, прохода не давать! Пусть бы ненавидела, дома сидела, но - живая! Стоило Тове старого дурака с собой забрать. Зря он только призрачной надежде поверил - и всё вконец испортил. Когда Торбьорн успокоился, капитан подал ему кувшин воды и продолжил наседать: - Виола обвинила тебя в нападении этой ночью - а это уже серьёзно, - вещал капитан Мьёрн, глядя в испуганные глаза Торбьорна. Конечно, не мог он поверить, что этот человек убил дочерей и раскромсал их на части. - Но это неправда, ты же знаешь! Я… я не пил уже несколько недель, - почему-то эта информация казалась ему очень важной. - Помочь хотел. Я… - Чем ты занимаешься целыми днями? - резко перебил капитан. Торбьорн смолчал. - Ты шныряешь по городу. Без отговорок, - добавил Мьёрн, когда собеседник наконец открыл рот, - мои ребята часто видели тебя у мест преступления. То, что Торбьорн крутился там, где умерли его дочери, настораживало капитана. Даже пугало. Убитому горем отцу (а теперь ещё и вдовцу) нечего больше терять - не избежать с таким человеком беды. - Ты же не веришь, что это я сделал? - голос старика дрогнул, и капитан отрицательно покачал головой. - Не верю. У Виолы мозгов - точно у курицы. Она быстро согласилась приманкой для Мясника выступить. Видно, напрасно всё, - капитан устало вздохнул и потёр пальцами переносицу. Он не спал несколько ночей, планировал засады, опросил толпу свидетелей, а Мясник будто над ним измывался, играл и будто бы чего-то ждал. - Говоришь, столкнулся с ним? Как он выглядел? Какой рост? Как не помнишь? Торбьорн, чем больше ты вспомнишь, тем быстрее мы поймаем этого ублюдка. - Кажется, имперец. Кажется, с меня ростом, - будто призрак бормотал Торбьорн, не глядя на капитана. - Это всё. - Не густо. Вновь воцарилась тишина. Престарелый слуга зашёл в кабинет, держа в руках швабру и полное ведро воды, и с кряхтением принялся вытирать пол. В присутствии постороннего капитан снова успокоился. - Посмотри на себя, - проговорил он так, словно потерял всякую надежду на возвращение прежнего Торбьорна. - Иди домой, ты свободен. И выспись уже, ради всех богов! Стражник, что с ликом победителя сопровождал норда с места преступления, сразу скис. - Но капитан, он же свидетель… - Я уже всё узнал, - строго осадил его Мьёрн. - Он не тот, кого мы ищем, но если снова попадётся, - он погрозил Торбьорну пальцем, - то сразу в тюрьму отправится. Главе клана Расколотый Щит не нужно было повторять дважды. Мьёрн пытался поймать убийцу - и это, несомненно, радовало. Что ему может предложить одинокий, почти безумный старик? Он снова запил. Вспомнив, что в последний раз видел дома, Торбьорн решил отправиться в Хьерим. Ключ с трудом повернулся в замке. Надавив на дверь плечом, норд ввалился внутрь, прикрывая телом початую бутылочку мёда; ещё одна покоилась в его кармане. В нос ударило застоявшейся пылью. Торбьорн чихнул и вытер нос рукавом дорогого камзола. Они купили этот дом на будущее, когда кто-то из девочек выйдет замуж. Фригга загорелась идеей переехать пораньше и распланировала обстановку, заказала из Сиродила мебель, но Торбьорну пришлось отменить эту покупку. Мебель в ненужном доме его совсем не интересовала. Окна забили досками, чтобы внутрь никто не проник, и в Хьериме воцарилась зловещая темнота. Шаги разносились в пустом доме с громким эхом, и пустота играла с хмельным воображением злую шутку. Когда-то Торбьорну хотелось, чтобы эти залы залил яркий свет и звонкий детский смех. Това бы тайком носила сладости, баловала внуков, а сам Торбьорн учил бы их с мечом управляться. Теперь этой мечте не суждено сбыться. Глаза постепенно привыкли к темноте. Он хлебнул из бутылки и вздохнул: вокруг ни стула, ни свечи - не выпить культурно! Надеясь наткнуться на какую-нибудь захудалую мебель в темноте, Торбьорн поплёлся, держась за стену, пока перед ним не вырос шкаф. «Видимо, Фригга купила», - подумал норд, ощупывая углы и вырезанные на створках узоры. Подумать только, всего несколько недель назад дочь тут ходила… в шкаф наверняка что-то положить успела. Торбьорн не понимал, зачем полез искать личные вещи Фригги - может, на память что-то желал оставить или просто надеялся почувствовать её остаточное присутствие. В любом случае, шкаф оказался пустым - ни вещей, ни даже полок. - Чтоб тебя, - пробормотал норд, снова делая глоток из бутылки. Не найдя вовремя подходящей опоры, он рухнул прямо в шкаф, проломил головой заднюю стенку… и провалился куда-то дальше. Дохнуло таким мерзким зловонием, что Торбьорн мгновенно протрезвел. Остатки еды и полбутылки мёда заворочались в желудке, но в этот раз мужчина их обуздал, втянув воздух через рукав. Думал он, что Това вновь вернулась, однако из потайной комнаты явственно несло свежей кровью и ужасом. Сжал Торбьорн в кулаке амулет Талоса покрепче и выбежал из Хьерима - от беды подальше. Не было ему пути к капитану Мьёрну - снова в итоге либо опозорится, либо подозреваемым окажется. Нет, Хьерим пока - его собственность, значит, во всём нужно самостоятельно разбираться. Торбьорн решительно постучался в дверь капитана Одинокий Шквал, почти не ожидая застать его дома, однако норд открыл дверь довольно быстро, будто гостей ждал. - Ты не серчай, капитан, - по старой памяти обратился он, - помощь твоя требуется. Описав коротко свои последние злоключения, начиная с визита Товы, Торбьорн душу облегчил. Одинокий Шквал молча слушал, не перебивал, а как до потайной комнаты в Хьериме дошло - нахмурился. - Пойдём, проверим, - наконец произнёс он, за меч хватаясь. - И богам молись, что тебе всё привиделось. Одинокий Шквал первым ступил в потайную комнату и мгновенно вылетел обратно, нос рукой зажимая. Отдышавшись и выпив мёда для храбрости, норды решили потихоньку изучить логово некроманта - а иным это быть не могло. Постепенно они привыкли к ужасному запаху, но не к виду вёдер, крови полных, и мяса, будто у лавочника на виду выставленного. «Где-то здесь мои девочки», - думал Торбьорн, сотрясаясь от гнева и слёз бессилия. - А ты говорил, что убийца на меня зла не держит! В доме моей дочери жертвенник устроил! - Не знаю, что происходит, - честно признался Одинокий Шквал. - Но точно говорю: он сюда вернётся, а в тесной комнате никуда от нас не денется. Торбьорн быстро согласился. Судя по записям из дневника, Мясник готовился к завершению своей работы. А значит - и к очередному убийству. «Заляжет же, тварь, уйдёт, - думал норд, качая головой, - нельзя шанс терять». Вина за чужую смерть тягостно на его плечи легла. - Ты мне не обязан помогать, - сказал он наконец, когда солнце за горизонт почти ушло. - Как вскроется, что мы могли убийство предотвратить и самоуправством занялись, так точно посадят. С родителями девушки объясняться, с совестью мириться - зачем тебе это? Живи себе спокойно. Одинокий Шквал только грустно улыбнулся. - Сам ярл Ульфрик однажды предложил мне должность капитана городской стражи, но чувствовал я, что не гожусь для этого дела. Для меня нет страшнее участи, чем связанные руки - особенно формальностями. Как если бы меня привязала к мачте собственная команда! - он долго молчал, пытаясь с чувствами собраться, и тихо продолжил: - Может, я это больше для себя делаю, раз за жену отомстить шанса не выпало? Как знать. Дело твоё правое, как бы там этот дурак Мьёрн ни говорил. От слов бывшего капитана на душе полегчало. Торбьорн больше ни капли в рот не взял, меч двуручный точил и шагов за дверью ждал. Нутро его натянулось и будто бы зажглось, до боли в груди. Всё тело трясло. А сам не понимал, чего больше боялся: очередного провала или дрогнуть, в глаза Мясника заглянув. Запах плоти лип к одежде, коже и волосам. Торбьорн старался не задевать останков, что было весьма проблематично. Где-то здесь лежала его плоть и кровь. Сердце отца снова больно кольнуло, будто кто рвал его самого на части. Едва слышно что-то заскреблось в замке. Одинокий Шквал приложил указательный палец к губам и прикрыл дверь. Без притока свежего воздуха дышать в потайной комнате стало невозможно, а Мясник подозрительно медлил, будто почувствовал засаду. Рядом скрипнула половица - человек за дверью крался, прислушиваясь к звукам дома, точно дикое животное. Одинокий Шквал был на удивление спокоен, и Торбьорн устыдился дрожи в руках, а стук его сердца наверняка услышал Мясник - вот и медлит. Когда отворилась потайная дверь, время будто остановилось. Оба норда вдохнули поглубже, уже не обращая внимание на запах, и сжали рукояти мечей, готовясь нанести удар. Мясник стянул с плеча мешок, насквозь пропитавшийся кровью, и бросил его вперёд через порог. Нервы Торбьорна тут же сдали: заметив движение, он рубанул на удачу, распоров мешок. На пол посыпались человеческие внутренности. Мясник тут же отскочил назад и защитил себя заклинанием. Следом выбежал в пустующий зал Одинокий Шквал, намереваясь загнать убийцу в угол. Против клинка у мага не было шансов - оставалось крутиться да изводить воина промахами. Подоспевший Торбьорн усложнял поединок, и Мясник ударил параличом, мгновенно вырубив бывшего моряка. Взревев, Расколотый Щит ударил сверху вниз - со всей накопившейся яростью. Точно двадцать лет назад, он снова был могучим воином, яростным берсерком. Лезвие двуручного меча отскочило от «каменной кожи», руку повело, но и маг оказался открыт. Он отступил, поднял голову и уставился на Торбьорна горящими глазами хищника. Охнув, норд признал Каликсто. В глубине души он верил, что найдёт ответы, поймёт причины, но всё стало ещё запутаннее. - Ты моих дочерей убил! За что?! - заорал Торбьорн, брызгая слюной. Меч он держал над плечом, готовый сразить мага одним ударом. - Насколько я помню, Фригга отдала мне всё добровольно, - совершенно спокойно ответил Мясник. - Врёшь, мразь! Каликсто холодно рассмеялся и отступил ещё на шаг, играючи уходя от удара массивного клинка. Старый норд не успел выпрямиться. Его противник выхватил из рукава окровавленный кинжал, которым разделывал тела, поднырнул, уходя Торбьорну под незащищённый левый бок, и всадил клинок под ребро. Вдох сопроводила острая боль. Норд упал на пол к ногам торжествующего Мясника и захрипел. В глазах потемнело. Меч тянул его руку, без толку царапал деревянный пол, но рука в меховой перчатке продолжала крепко хвататься за рукоять. Мясник снова рассмеялся. Взмахом руки он пригладил волосы назад, окрашивая их кровью очередной жертвы, и приблизился к Торбьорну. - Твой меч. Бери его. Да, да… Помнишь ещё, какой стороной его держать, пьянь? Грязное животное… она умерла из-за таких, как ты! Норд сделал неуклюжий рывок и почувствовал медный привкус на языке. Кровь вырывалась сквозь сжатые зубы красной пеной, точно у загнанной до смерти лошади. Но он продолжал подниматься под бессвязное бормотание Каликсто. Имперец не стал его дожидаться - слишком много дел было запланировано - и поднёс кинжал к вздувшейся шее Торбьорна. - Прощай, папаша. За спиной Мясника зашевелился Одинокий Шквал, скидывая путы паралича. Не поднимаясь с пола, он рубанул имперца по ногам - пониже колен, а Торбьорн одним взмахом срубил согнувшемуся от боли некроманту голову.
Расколотый Щит отлёживался под присмотром ярловских целителей, пока Одинокий Шквал стойко переносил словесные нападки капитана Мьёрна. Стоило теперь прозвать его Неприступной Скалой, однако и грубым ответным словом бывший капитан стражей Виндхельма не обделил - кто, если не они, в трагическом итоге подтолкнули Виолу к смерти? Собранных в музее Каликсто доказательств хватило, чтобы признать его Мясником. Стража необычайно быстро уничтожила следы некромантии в Хьериме, исчезли дневники, все записи и странный медальон с черепом, найденный на алтаре. Вскоре никто в Виндхельме и не вспомнит о Мяснике. Только липкий страх будет преследовать случайных прохожих на тёмных улицах, въедаясь в мысли необъяснимой тревогой. Торбьорну не было дела до последствий. Все его мысли возвращались к словам Каликсто. - Думаешь, правду он сказал? Про Фриггу? - Я бы не поверил ни единому слову этого безумца, - отозвался Одинокий Шквал, и голос его был необычайно твёрд. - Сломить он тебя хотел. Убить. А не правду спешил поведать. Ветер нещадно хлестал моряков мокрым снегом, но подготовка корабля шла полным ходом. Чернявый норд с гордостью следил за своей новой командой, уперев руки в бока. - Жаль, что ты уехать решил, - вздохнул Торбьорн. - Но прекрасно понимаю. - Я же не навсегда Виндхельм покину - куда же вы все без меня? Проветрю голову да вернусь к сезону посевов. Расколотый Щит стоял на причале, пока лёгкий торговый корабль не покинул родную гавань. Ему тоже хотелось уплыть - подальше от воспоминаний, едких тёмных дум и пустоты. Сколько ещё может протянуть одинокий старик, потерявший, казалось, смысл существования? Стряхивая с плаща мокрый снег, Торбьорн начал восхождение в город. Ему давно следовало зайти в «Очаг и свечу», попросить прощение за резкости у Эльды и, заодно, выпить кружечку пенного, чтобы согреться. - Купите цветы, пожалуйста! - окликнул норда жалостливый детский голос, и он опустил взгляд на девочку, одетую в лёгкое платье. - Ох, боги, - встрепенулся Торбьорн, - ты же заболеешь! Недолго думая, он снял плащ с меховым воротом и накинул девочке на плечи, укрыв её с ног до головы. - Неудачное время для торговли выбрала. Шла бы домой. Она внезапно поникла и опустила взгляд - слишком хорошо Торбьорн понимал, что это значит. - А семья? Девочка отрицательно качнула головой; на глазах проступили слёзы. - Как тебя зовут? - мягко спросил он. - Софи. Сирота с интересом взглянула на Торбьорна из недр тяжёлого плаща, и норд по-доброму усмехнулся. Несмотря на промозглость и холод, внезапно он почувствовал тепло, расползающееся где-то в груди. Давно он себя живым не чувствовал. - Что ж, Софи, мои дочери давно выросли, а их комната пустует. У меня даже сохранились их детские вещи, игрушки. Я бы с удовольствием взял тебя к себе, если ты не против компании глупого старика. Обняв девочку за плечи, Торбьорн впервые за прошедший месяц отправился домой с радостью.
В зале Большого Турнира пахло розами - Марил де Конт только что лично отобрал и отослал тридцать корзин этих воистину королевских цветов своей новой пассии, Ферагунде, маркизе де Бриан, средней дочери правителя вассального Бренора.
Герцог Ливора пребывал в отличном расположении духа. Игривая и жеманная кокетка Ферагунда, получив розы, окончательно потеряет голову и уговорит своего мрачного и туповатого отца отпустить ее в Ливор на ежегодный праздник Розового лепестка. Повод найдется, в этом Марил де Конт не сомневался. Женщины типа Ферагунды всегда чрезмерно инициативны, если дело касается отношений с богатыми и знатными мужчинами. Собственно, именно это их и губит - замуж таких берут с неохотой. Гарантий, что жеманницы, примерив обручальное кольцо, не продолжат свои изыскания, стремясь попасть в поле зрения еще более весомых фигур, нет никакой, а для настоящего ливорца нет большего позора, чем носить на голове ветвистые рога.
На беду, двенадцатому герцогу Ливора Марилу де Конту нравились именно такие женщины - веселые, отчаянные, глуповатые и одинаково азартные до альковных игрищ и закулисных интриг, иногда приводивших их на трон, но гораздо чаще - на плаху.
«Или в гарроту», - подумал герцог, разглядывая высокие своды зала Большого Турнира, украшенные шпалерами с изображениями сцен охоты и битв. Ниже шпалер висели портреты предков - Ливорские герцоги вели свой род от горских племен с Закатных увалов. Давным-давно длинноволосые вожди горских кланов, собрав вместе свои дружины, ударили по ненавистным обитателям равнин в долине реки Ливор. Что за люди жили на берегах этой полноводной реки, чьи руки возделывали тучные нивы на плодородных почвах Поливорья - этого никто никогда не узнает. Летописи кланов, хранящиеся в библиотеке дворца, смутно повествуют лишь об отголосках каких-то конфликтов с равнинниками. То ли предки де Конта повздорили на торжище с рыбаками, то ли землепашцы обидели и обманули честных охотников с увалов, доставивших на торг шкуры снежных барсов... Впрочем, разве сейчас это важно? В любом случае все закончилось так, как закончилось: горцы разорили селения, убили всех мужчин, мальчиков, стариков и старух, а женщин и девочек взяли в свои семьи вторыми и третьими женами. Так исчез целый народ, а спустя несколько десятков лет, после того, как горцы приняли веру в Огеора и Омеора и показали зубы, повоевав с Хамматским королевством, появилась сперва Ливорская марка, а затем могущественный король-колдун Хаммата даровал замирившимся предкам Марила де Конта герцогский титул.
| Художник: Екатерина Максимович
Где теперь Хаммат? Где его кичливые короли вместе со своей злой магией? На месте королевства раскинулась бескрайняя пустыня, там не живут даже кольчатые гады и членистоногие скорпионы. Лишь ветер катает по песчаным холмам коричневые черепа да дрожат над ними миражи.
Мысли де Конта вернулись к Ферагунде. Он видел девушку только один раз, на Главном зимнем бале, но ему запомнились белые плечи, полные быстрые руки, смеющийся рот и жгучие, манящие глаза. Воображение искушенного в любовных делах трижды вдовца дорисовало остальное, и герцог плотоядно улыбнулся.
Ферагунда сама войдет в его в спальню - в этом у Марила де Конта не было никаких сомнений. Но на этот раз он обойдется без венца, а девушке вполне будет достаточно статуса фаворитки. Четвертый брак - это слишком даже для такого уважаемого и богатого правителя, как герцог Ливорский.
Марил де Конт двумя пальцами взял со стола золотой колокольчик, позвонил - тут же из неприметных ниш в стенах зала Большого Турнира тенями возникли вышколенные слуги. Они быстро сервировали небольшой мраморный столик и так же бесшумно удалились.
Герцог уселся в мягкое кресло, обитое темно-красным бархатом, посмотрел сквозь ажурный переплет окна на розовые скалы, нависшие над Ливорской бухтой, подхватил высокий фужер с изысканным айнским, единственным в Ангхейме вином, которое имеет три вкуса. Первый глоток айнского слегка обжигает небо и щиплет язык, он сладок, прян и хмелён. Второй глоток шипуч, весел и бодрит почище ледяного горного ветра. Третий дарит покой, негу и уверенность в своих силах. Рецепт приготовления «Вина владык», как еще называют айнское, был создан морскими эльфами тысячу лет назад. Тогда на запад от залива Айн существовал огромный остров с горами и лесами, который и населяли морские эльфы. О чудесах и удивительных созданиях этой безвестной земли герцог почти ничего не знал - отчего-то еще до рождения пращура всех горцев Великого Охотника эльфийский остров ушел под воды Великого Закатного океана. От него сохранился крохотный клочок суши, одинокая скала, по склонам которой ползли вверх виноградные плети. На острове жил эльф, наверное, единственный морской эльф в Ангхейме. Ему было больше двух тысяч лет. Он и делал удивительное вино, всего сорок бутылок в год. Многие правители Ливора пытались пересадить айнскую лозу на материк, размножить ее и увеличить количество производимого вина, но все тщетно. Старый эльф говорил, что все дело в древней магии, живущей в камне. Еще он сказал, что когда лоза засохнет, свободные земли Ангхейма будут захвачены и над миром восторжествует Зло.
* * *
Пригубив глоток, герцог сладостно поморщился и поставил фужер на столик. Мысли его текли легко и свободно: «Зло - это всего лишь фигура речи. Знак на плаще, герб на щите, вера в другой идеал. А идеал - он на то и идеал, чтобы быть некой абстракцией, фетишем, а по сути - миражом. Жизнь материальна, вот она - в бокале этого айнского, в серебристом гномьем клинке, в запахе роз и лаванды, в шелковом белье и горячих губах любовницы, в лае охотничьих собак, в звоне золотых монет… И в хрипе пытаемых пленников, в выкаченных глазах и фиолетовом распухшем языке неверной жены, удушенной в подвале замка железным ошейником-гарротой. Да, это тоже жизнь! Яростная, веселая, жестокая и сладострастная. Жизнь, в которой все получается…»
Марил де Конт упруго вытолкнул себя из кресла, выхватил короткий меч-корд с узким треугольным клином, несколько раз взмахнул им, с наслаждением слушая, как разящая сталь рассекает воздух.
«Герцоги Ливора испокон веков рождаются под счастливой звездой, - продолжал размышлять де Конт. - Вот зал, называемый залом Большого Турнира. Здесь мой предок, десятый герцог Ливорский Эдор де Шанья вступил в поединок с предводителем охорских гоблинов, прибывшим - небывалое дело! - для предъявления прав на земли герцогства».
Герцог остановился перед портретом Эдора де Шанья. Этот высокий, носатый мужчина с черной бородой приходился Марилу дядей - он был старшим братом отца нынешнего правителя Ливора, причем между Эдором и Кертисом де Контом, отцом Марила, имелась колоссальная разница в сорок лет. Объяснялась она просто - девятый герцог Ливорский женился трижды, последний раз в семьдесят лет. Его избранницей была восемнадцатилетняя сирота, дочь Буклимского барона, умершего от оспы. Она и родила старому герцогу младшего наследника.
Эдору де Шанья было сорок два, когда он взошел на престол. Спустя год случилось то, о чем хроники сообщали исключительно в превосходящем стиле: «славная победа», «беспримерная битва» и «подвиг герцога».
Король гоблинов явился в Ливор не по Северному тракту. Он прибыл не водой и не воздухом, хотя последний путь для обитателей пещер вообще невозможен - Великое Небо не выдержит такого святотатства и рухнет.
Нет, все было иначе: гоблин вместе со свитой пролез в герцогский дворец, словно крыса, через древний ход, пробитый еще первыми герцогами и соединяющийся с сетью пещер, в свою очередь сопряженных, как утверждает «Хроника герцогства Ливорского», с самим Дном.
Потайная дверца, ведущая в подземный ход, находилась в стене под гербом Ливора. Эдор де Шанья как раз пировал со своими вассалами после удачной охоты, когда она отворилась и оттуда вывалился гоблин с оскаленными клыками и шипастой дубиной, а следом за ним -немногочисленная, но хорошо вооруженная свита.
Рыцари герцога схватились за мечи, слуги - за арбалеты, но гоблины явились не умирать, а предъявлять требования. Согласно их сказаниям, в древности зеленокожий народ жил в тех местах, где ныне раскинулось герцогство Ливор. Потом король-колдун из Хаммата с помощью магии прогнал гоблинов на север, но в пещерах Охора они не забыли о покинутой родине и теперь явились требовать свое.
| Художник: Дмитрий Храповицкий
Переговоры были недолгими - мужественный герцог с негодованием отверг все наглые требования дикаря, и в воздухе запахло большой войной. Гоблины были не против, но мудрый Эдор предложил решить все без массового кровопролития, по-мужски.
Поединок, нареченный Большим Турниром, длился два дня. За это время было сломано семь мечей и столько же щитов, разбиты доспехи, расколоты секиры и расщеплены копья, а сами участники турнира получили множество ран. На кону стояла жизнь Эдора и свобода его подданных, ибо каждый знал поговорку - «уступи гоблину раз, а второй он сам возьмет».
Так кто же посмеет упрекнуть герцога в том, что в последнем поединке он использовал против дикого варвара, носившего уродливое имя Кряг, отравленный клинок? Жизнь должна продолжаться, никто и ничто не вправе прервать ее течение… А посему если судьба была милостива к тебе и вложила тебя в чрево супруги Ливорского герцога, откуда ты и появился на свет и в положенный срок занял престол - бери жизнь под уздцы, как норовистую лошадь, обнимай ее, как страстную наложницу, пей ее и ешь ее, погоняй ее и верь - ты все делаешь правильно!
Герцог сделал второй глоток и засмеялся, когда множество крохотных иголочек пронзили все его тело. Смех разнесся по огромному залу, и де Конту показалось, что старинное оружие и доспехи тихонько зазвенели в ответ.
Зеленокожие, горестно стеная, утащили смертельно раненного короля гоблинов и убрались сами. Потом этот самый Кряг вроде бы выжил, но Марилу не было до дикаря никакого дела, равно как и до всех других дикарей, обитай они хоть на севере, хоть на юге Ангхейма.
Потайную дверь заложили каменными блоками, залили свинцом, а поверх оштукатуренной стены утвердили иссеченный щит Эдора де Шанья - в знак того, что герцог защитил свои владения и своих подданных.
* * *
Двенадцатый герцог Ливорский был достойным наследником своих славных предков. К тридцати четырем годам он успел не только похоронить трех жен, но и дважды повоевать с жителями Золотого берега, присоединив к территории герцогства несколько ленов, правители которых вынуждены были под страхом разорения земель и истребления подданных принять вассальную присягу.
Когда начался прорыв Дна и легионы Темного лорда ступили на поверхность, Марил де Конт состоял в союзнических отношениях со всеми крупными державами Ангхейма. При этом герцог совершенно не удивился, когда к его дворцу прибыло посольство Тьмы, которое возглавлял сам Погонщик мрака, Гаситель жизней, Губивец и Клинок ужаса - под такими прозвищами Зул-Баал был известен на западе Ангхейма.
| Художник: Анна Игнатьева
Два правителя совещались не долго, и итог этой встречи оказался совершенно иным, нежели итог рандеву Эдора де Шанья и короля гоблинов. Марил де Конт и Зул-Баал кровью скрепили договор о вечной дружбе и взаимопомощи. Герцог легко перешел на сторону Тьмы, но потребовал ответных услуг - Темный лорд должен был признать весь Золотой берег владениями ливорских герцогов и помочь с войсками, если строптивые жители тех благодатных мест откажутся подчиниться.
Марил де Конт честно выполнял взятые на себя обязательства - он не выступил на подмогу Братству, под благовидным предлогом отказал в помощи Зеленому трону и буквально неделю назад пропустил через свои земли орду гоблинов во главе с королевой Вудли. По слухам, эта странная женщина, именуемая Великой Матерью всех гоблинов, приходилось тому самому Крягу родной дочерью, но де Конт не верил этим россказням - согласно им получалось, что Кряг прожил после поединка с Эдором де Шанья не менее пятидесяти лет, будучи уже далеко не молодым гоблином.
Вудли присылала к де Конту послов и предлагала встретиться, чтобы обсудить совместные действия против эльфов и Братства, но герцог уклонился от встречи, хотя его доверенные лица докладывали, что королева зеленокожих неожиданно оказалась хороша собой.
Герцог рассуждал просто: «Договор с Тьмой - это взаимное дело Дна и Ливора. Его никто не видел и не увидит. Победит Зул-Баал - я получу Золотой берег. Победит Братство и эльфы - Ливор ничего не потеряет. Эта Вудли наверняка хочет, чтобы я отправил латную конницу на юг, покорять торговые области Чиннаха и Ниль-Сорга. Конечно, с одной стороны заманчиво раздвинуть пределы Ливора до Мертвого кряжа и залива Шин-ду, но с другой - нужно помнить, что обжорство всегда ведет в могилу, тогда как умеренность - к долгой и спокойной жизни. Нельзя есть больше, чем вмещает твой желудок, это нехорошо, а что нехорошо для меня, то нехорошо и для Ливора. Не должно правителю претендовать на земли, которые он не сумеет впоследствии удержать. Да и жизни моих латников еще пригодятся, когда после войны найдутся какие-нибудь желающие проверить, не затупились ли у них клинки. А таковые обязательно найдутся…»
Додумать герцог не успел - мощный удар потряс зал Большого турнира. Щит Эдора де Шанья раскололся надвое и его половинки с грохотом упали на отполированный мраморный пол.
Марил де Конт видывал в своей жизни всякое. Пресытился ею и был уверен, что никто и ничто уже не сможет его удивить, но когда цветная штукатурка стены пошла трещинами, потом и вовсе обрушилась, а открывшаяся взору свинцовая пластина лопнула и из дыры показалась уродливая голова старого, как смерть, гоблина с оскаленными клыками и шипастой дубиной в руках, челюсть герцога отвисла, точно у деревенского паренька, впервые увидевшего на ярмарке бородатую женщину. Родовые предания оживали буквально на глазах у де Конта и он так поразился этому факту, что даже забыл про колокольчик.
Гоблин выбрался из дыры и прошелся по залу, царапая пол своей исполинской дубиной. Был он на две головы выше Марила и, несмотря на возраст, выглядел устрашающе. «Как это дядя Эдор сумел справиться с ним простым мечом, пусть и отравленным?», - мелькнула где-то на самом краю сознания герцога одинокая мысль.
Остановившись напротив де Конта, гоблин поправил на шишковатой голове золотую корону, блеснул красными глазками и прошамкал безо всякого пиетета:
Это ты что ли сынком Эдора будешь?
Марил де Конт насупился - он не терпел фамильярностей ни от кого и даже жен заставлял именовать себя полным именем - выставил вперед левую ногу, положил ладонь на рукоять меча и сердито ответил:
Герцог Ливорский Марил де Конт. Кто вы и по какому праву вломились в мои покои?
Твои!? - прохрипел гоблин, выпучил глаза и захохотал, тут же, впрочем, сорвавшись на кашель.
Откашлявшись, он бесцеремонно рухнул в любимое герцогское кресло, жалобно заскрипевшее под ним, утвердил между босых когтистых ног дубину и веско сказал:
Если бы не мы, гоблины, пас бы ты овец на Закатных увалах, понял, герцог?
Марил де Конт никогда не был дураком. Задумчиво пощипав напомаженную бородку, он в свойственной ему дипломатической манере не то сказал, не то спросил:
Я чего-то не знаю… Но это мы обсудим после. Вы, если не ошибаюсь, король Кряг?
Бывший король… - прохрипел гоблин. - Или король на покое, если угодно… Но пришло время тряхнуть стариной! Моя дочь Вудли - ты слыхал о ней - так вот она…
Одну минуту, Ваше Величество, - Марил де Конт вспомнил о колокольчике. - Вы, как я понимаю, устали с дороги? Не угодно ли поесть, выпить и обсудить все ваши…
Наши! - рявкнул гоблин.
Хорошо, наши проблемы за чашей доброго ливорского? - закончил герцог.
Нальешь айнского, не обеднеешь, - проворчал Кряг. - Тьма с тобой, давай перекусим. Я буду кабаний окорок, десяток фазанов и два арбуза - почки шалят.
* * *
Спустя два часа, во время которых Марил де Конт узнал немало интересного и отвратительного о своих предках, а от кабанятины и фазанов остались обглоданные кости, король гоблинов отбросил в сторону последнюю арбузную корку, сыто рыгнул и откинулся на спинку кресла.
Слышь, герцог, - сказал он, отдуваясь и вытирая жирные пальцы о скатерть, - ты уже понял, что должен мне. Это кровный, родовой долг, его нельзя выкупить или передать. Я рассказывал тебе, что твои предки наняли гоблинов, чтобы захватить эти земли и платой была ответная служба. Шестьдесят с лишним лет назад я явился к твоему… кто он тебе был? Дядя? Ну вот, к твоему дяде и потребовал оказать одну услугу в качестве уплаты долга. Он тогда уговорил меня принять золото и драгоценные камни, потому что не мог - или не захотел - помочь. Плата была выдана мне при условии, что долг за вашим семейством сохраняется.
То есть никакого поединка не было… - опять не то спросил, не то уточнил де Конт и задумчиво пощипал бородку. - Так-так-так… Ваша история, милейший Кряг, признаюсь, позабавила меня, но без документального подтверждения…
Да на, подавись, рыбья кровь! - раздраженно воскликнул гоблин и швырнул на стол лист старого, желтого пергамента.
Герцог быстро схватил его, развернул, побежал глазами по строкам. Спустя минуту он вернул документ Крягу.
Что ж, все верно. Хорошенькую свинью подложили мне мои славные предки. Чего же вы изволите хотеть, милейший?
Король гоблинов поправил корону, огляделся по сторонам - не подслушивает ли кто? - подался вперед и страшным шепотом произнес:
Надо так поссорить гномов и гоблинов, чтобы я снова вернулся на трон!..
Loading...